Дело Зиринова: присяжных попросили верить словам осужденных убийц

1rnd.ru подводит итоги первой недели прений в громком процессе

В стадию прений перешел процесс по громкому делу Зиринова. Председательствующий просил стороны уложиться в пять дней, но это оказалось физически невозможным: о своем намерении выступить заявили гособвинение, потерпевшие, подсудимые и их адвокаты. В итоге за пятидневку в режиме "от звонка до звонка" успели выступить прокуроры, потерпевшие и часть адвокатов. 1rnd.ru выбрал наиболее интересные эпизоды насыщенной судебной недели.

Гособвинение и народная мудрость

Первым перед присяжными выступил гособвинитель Александр Коробейников. Тактика выступления была довольно предсказуемой - и он, и в дальнейшем коллега по цеху Елена Барсукова опирались на доказательства, полученные следователями. Многие документы были опровергнуты в зале суда, от многих слов допрошенные отказались, но главным доводом прокуроров стала народная мудрость "что написано пером, не вырубишь топором".

К жемчужинам народного творчества Коробейников обращался постоянно. Так, отсутствие логики в действиях, которые следствие приписало Сергею Зиринову, он объясняет фразой "чужая душа - потемки". Кроме пословиц, в качестве доказательств вины подсудимых он предлагает использовать детали, внешне с криминалом не связанные. К примеру, у Зиринова в офисе во время обыска нашли книгу "Заказные убийства в России".

"У Сапожникова обнаружили книгу “Большая энциклопедия стрелкового оружия” и восемь мобильных телефонов. Зачем законопослушному человеку все это?" - недоумевает человек в погонах.

Все доказательства защиты Коробейников объясняет другой пословицей: "на безрыбье и рак рыба". А показания свидетелей в пользу подсудимых обвинение оценивает как страх (люди живут в Анапе, мало ли что) или попытки выгородить родственников.

"Им стоит верить больше, чем кому-либо другому"

Александр Коробейников выступал полтора дня - его речь началась в понедельник, а завершилась в середине дня вторника. Главными словами прокурора можно считать оценку показаний, которые дали на предварительном следствии Мирошников и Сапожников - напомним, что именно на их словах вообще построено обвинение. Приведем цитату полностью.

"Защитники активно пытаются создать иллюзию, что все о чем мы говорим, известно лишь со слов Мирошникова и Сапожникова, но это не так. Их показания – это лишь малая толика среди других доказательств. – И почему мы, собственно, не должны им верить? Двум бывшим офицерам? Им стоит верить больше, чем кому-либо другому".

"Защитники активно пытаются создать иллюзию, что все о чем мы говорим, известно лишь со слов Мирошникова и Сапожникова, но это не так. Их показания – это лишь малая толика среди других доказательств. – И почему мы, собственно, не должны им верить? Двум бывшим офицерам? Им стоит верить больше, чем кому-либо другому".

Мы напомним, что Мирошников и Сапожников признались в том, что убивали по заказу. За свои чистосердечные признания они получили длительные сроки лишения свободы в в учреждениях строгого режима. То есть, гособвинение призвало присяжных верить осужденным убийцам невинных людей.

Игра на эмоциях

Если Александр Коробейников взывал к вере и разуму, то гособвинитель Елена Барсукова, а вслед за ней и потерпевшие, обратились к эмоциям присяжных.

"Я убеждена, как мать, как женщина, как человек, как гражданин, что любое зло должно быть наказано. Я здесь для того, чтобы справедливость восторжествовала", – начала Барсукова.

Мирошникова и Сапожникова она также назвала людьми кристальной честности, а доказательную базу гособвинения идеальной. Однако конкретные примеры доказательств в речи Барсуковой - редкость. Зато эмоциональные оценки зашкаливают.

"Зиринов говорил, что Нестеренко его шантажировал и сразу после покушения предлагал поддержать нужную кандидатуру на роль мэра Анапы, а иначе – Нестеренко расскажет всем, будто это Зиринов его заказал. Уважаемые присяжные, большей ерунды я в жизни не слышала. Это чушь полная! Нестеренко в тот день вообще не до выборов было. Его жизнь висела на волоске! А вот то, что он хотел в день покушения встретиться с Зириновым, предполагаемым заказчиком его покушения, – это вполне естественная реакция", - к примеру, так звучит один из пассажей.

"Подсудимые в свою защиту могут врать, как угодно. Закон им это не запрещает. Помните это, уважаемые присяжные, когда будете оценивать доказательства. Я почему-то убеждена, что вы сможете правильно оценить все доказательства. Шестое чувство мне так подсказывает", - а вот так звучит заключительная часть речи.

После перерыва в этот же день, 17 августа, накал страстей в зале суда повысился еще больше. После Елены Барсуковой начали выступать потерпевшие.

Вдова Салмана Набиева Людмила Мченская плакала, хотя и читала заранее написанный текст с листа. Фактически она признала, что у покойного были конфликты с другими людьми, но все это, по ее словам, было несерьезно. А вот главным врагом жителя Новороссийска был анапчанин Зиринов.

"Увидев Зиринова однажды, я запомню его до самой смерти, – вспоминает встречу в магазине Людмила Мченская. – Нося столько времени тяжелый камень в груди, за жизненную несправедливость, за преждевременную потерю, я в итоге перестала бояться и сказала правду".

Напомним, фамилия Зиринова появилась в показаниях потерпевших лишь в 2013 году, и последнее предложение - это попытка объяснить ситуацию. Аналогично строит речь и сестра Набиева Наталья Ботева.

"Салман – не тот человек, который сдается. Он шел бы до конца в этом споре с магазином. Поэтому Зиринов приговорил его к убийству. Горечь утраты и страх за детей и свою жизнь, не позволили мне тогда на следствии произносить даже эту фамилию – Зиринов. Но я очень надеялась, что справедливость когда-нибудь наступит. И Зиринов ответит", - сказала она в прениях.

"Можно было посадить половину Анапы"

В четверг, 18 августа, слово получила сторона защиты. Начал адвокат Анастаса Тильгерова Сергей Южаков. Первым делом он напомнил, что суд - это не увлекательная игра в "верю - не верю", а трезвая оценка представленных доказательств. И именно с этой точки зрения попросил оценить основной пункт обвинения - существование банды. Ее признаки, напомнил Южаков, организованность, устойчивость, сплоченность.

"Если сравнить двух заявленных членов банды Тильгерова и Шолохова, то по показаниям того же Шолохова, Тильгерова он видел не более двух раз за всю жизнь. Так о какой же сплоченности и организованности может идти речь? И о какой организованности может идти речь, если члены банды встречались в офисе организатора банды и записывались в “журнале учета посетителей”?" - комментирует Южаков.

В своей речи он также опирается на показания Шолохова и Мирошникова, которые не вырубишь топором. Так, Шолохов говорил, что видел Тильгерова в компании с Зириновым несколько раз за 11 лет.

"Не было доказательств о дружбе именно на почве совместного совершения преступлений. В противном случае, по признаку дружбы или знакомства с Зириновым, можно было посадить половину Анапы", - продолжает защитник.

Отдельно он оценивает достаток подсудимых - следствие, напомним, считает, что все они буквально жили за счет Зиринова. Так, обе однокомнатные квартиры и три машины (каждая появлялась после продажи предыдущей) семья Тильгерова покупала в кредит. Документы об этом в суде были изучены. При этом ни одного доказательства участия Тильгерова в планировании преступлений, подчеркивает адвокат, в суде не прозвучало.

"Порочное" поведение защиты

Выступления защиты проходят в обстановке постоянных перебиваний. Когда говорили гособвинители, судья молчал, поглядывая на часы, а потерпевшие также молча слушали либо занимались своими делами. Но когда начали говорить адвокаты, ситуация кардинально изменилась. Председательствующий, потерпевшие и прокуроры то и дело перебивают. Главная претензия - сторона защиты порочит доказательства. При этом, напомним, стадия прений и создана для того, чтобы дать оценку всему, что прозвучало на стадии судебного следствия.

Особенно внимательно адвокатов слушают, когда они цитируют показания все тех же Шолохова (Сапожникова) и Мирошникова. Так, бурную реакцию вызвала попытка Южакова рассказать о противоречии в словах первого.

"В первых протоколах допросов Шолохов не смог назвать Тильгерова по фамилии. Обозначил его, как мужчину, фамилия которого начинается на букву “Т”. Также в ранних протоколах Шолохов говорил, что Тильгерова на месте совершения преступления не было, а в поздних - был, - поясняет Южаков. - Кроме того, сначала

Шолохов рассказывал, что все преступления он совершал не по своей воле, а чуть ли не под дулом пистолета, что его принуждали к этому Эйриян и Зиринов. В поздних протоколах другая версия - он наравне с Зириновым разрабатывал план совершения преступления и наделял каждого из участников банды определенной ролью".

Также Шолохов говорил, что машину за телами Иванкиной и Садовничего пригнали к пристройке у кафе "Селена". Позже о пристройке расскажет следователям и Асланян, отказавшийся от показаний. Но, как показывают бумаги, пристройки у "Селены" в 2002 году не существовало в природе. Разгром доказательной базы завершился бурным протестом.

"Вам никто не давал права так вести себя в процессе!" – обиделся гособвинитель.

Как Шолохов и Мирошников стали "пловцами-сихронистами"

"Уважаемые присяжные, вы когда-нибудь смотрели синхронное плавание? - огорошил суд защитник Паладьяна Роман Карпинский. И продолжил, невзирая на протесты. - А я вам сейчас покажу олимпийских чемпионов! Итак, уважаемые присяжные, дебют! Сейчас перед вами выступят синхронисты Мирошников и Сапожников".

Адвокат построил свою речь на приведенной выше фразе гособвинителя о том, что показаниям осужденных свидетелей нужно верить на 100%. Коротко остановился на биографии героев.

"Ключевой главный свидетель обвинения, который при поступлении в милицию поклялся защищать закон и граждан, в 23 года сам этот закон нарушил и совершил убийство. Он выживал тем, что выполнял заказы на физическое устранение людей. И на таком положении он находился 15 лет. И для того, чтобы выжить, он стал другим человеком – Шолоховым. И убивал. И обвинение предлагает поверить вам такому человеку? - рассказывает Карпинский. - Под стать ему и Мирошников. Это та же самая и физическая подготовка. Он также участвовал в заказах по устранению людей. Есть ли у них какие-то внутренние барьеры, которые позволили бы им не оговорить ради собственного блага? Нет".

Слова обоих - отдельная тема. Карпинский приводит эволюцию показаний Сапожникова применительно к Паладьяну. Сначала свидетель вообще не называет его по фамилии, и ничего не говорит об участии Паладьяна в убийстве Набиева. Причем даже собственную жертву он называет неправильно - то Салмановым, то Сулеймановым. Но затем показания обрастают подробностями и приходят в полное соответствие с фабулой обвинения. А дальше - еще одна удивительная метаморфоза. Показания Сапожникова приходят в полное соответствие с показаниями Мирошникова - то самое "синхронное плавание".

"Они синхронно достигли просветления и синхронно стали говорить одинаковым канцелярским языком?" - иронизирует Карпинский, вызывая гнев председательствующего и гособвинения. Но на ситуацию это не влияет.

"Намеренное согласие стать убийцей – это шаг, который меняет всю жизнь. И вот Паладьян “не позднее 17 декабря 2004 года” вдруг решил стать бандитом и убийцей. А обвинение предлагает вам просто взять и поверить показаниям двух людей, которые оговорили моего подзащитного, не представляя других доказательств", - продолжает адвокат.

Напоследок Карпинский оценивает честность заявлений потерпевших. Так, Наталья Ботева заявила о причастности Зиринова к гибели ее брата только в зале суда. Фамилия бизнесмена не фигурирует в ее показаниях даже в 2013 году, когда Зиринова уже задержали. Людмиле Мченской страх перед Зириновым не помешал дойти в споре за магазин мужа до Верховного Суда.

"Бизнес семьи Набиева работал после смерти Набиева, техника продавалась, арендная плата получалась... Они что, бросили все и уехали из Новороссийска – спасаться от Зиринова? - произносит защитник. - Нет, уважаемые присяжные. Они продолжали судебное обжалование, продолжали использование помещений, вели переговоры с новыми собственниками. Где же здесь подтверждение новых версий мотива, новых интерпретаций?"

Карпинский завершает речь, попросив присяжных еще раз здраво, без эмоций, оценить всю доказательную базу. Вскоре после этого судебное заседание завершается - Эдуард Паладьян так разволновался, что получил новый гипертонический криз. Прения продолжатся  22 августа.