"Прошу не жалости, а справедливости": фигуранты дела Зиринова выступили с последним словом

Подсудимые назвали дело сфабрикованным и сказали, что верят в здравый смысл присяжных.

С последним словом выступили перед присяжными фигуранты так называемого дела Зиринова. Все пятеро заявили, что следствие и гособвинение за годовой процесс не предоставили ни одного доказательства вины ни по одному из эпизодов. Евгений Александрович открыто назвал дело сфабрикованным. И он, и другие подсудимые подчеркнули, что верят в здравый смысл присяжных, который поможет вынести справедливый вердикт.

Председательствующий предоставил возможность высказаться первым Сергею Зиринову. Однако он взял тайм-аут после многочасового и очень напряженного выступления с репликами в рамках прений сторон. Поэтому начал Евгений Александрович. Его речь оказалась самой обстоятельной в сравнении с другими подсудимыми.

Александрович подчеркнул, что о существовании Садовничего и Иванкиной, их смерти, оружии, фигурирующем в деле, оружейной комнате и большинстве своих "подельников" узнал на стадии следствия.

"До ареста я жил и работал сначала в Краснодаре, потом в другом регионе, все реже приезжая к своей матери. И узнавал о том, что происходит в Анапе, только от друзей и знакомых. Потому что я здесь не жил, и меня события в городе особо не интересовали", - пояснил он.

Александрович напомнил уже прозвучавшие и подтвержденные свидетелями показания: 24 марта, в день, когда предположительно (точная дата не установлена) произошло убийство супружеской четы, его в Анапе не было. Администратор Краснодарского краевого суда приезжал в город 21 марта, на годовщину смерти отца, но уже 22-го вернулся на работу.

"Никто не делает секрета из того, что у меня с 1998 года были права, но не было автомобиля. У меня очень плохое зрение, по этой причине я уволился из армии. Из-за зрения я дискомфортно чувствовал себя за рулем, особенно в ночное время. Я ездил в Анапу со Щербаковым либо с какой-либо другой оказией, и только в качестве пассажира. Я никогда не передвигался за рулем служебного автомобиля", - продолжил подсудимый. Показания Сапожникова об участии в убийстве он называет ложью.

"Я не был знаком с Сапожниковым, хотелось, конечно, услышать его на суде, он открыто здесь оклеветал меня. Его мотивы мне неизвестны, Бог ему судья, - сказал Александрович. - Я, конечно, понимаю, что слово не воробей. Особенно если это слово честного офицера Сапожникова - но разве можно осудить человека по навету?".

К памятной речи гособвинителя Коробейникова Александрович обращался в выступлении постоянно. К примеру, комментируя получение каких-то вознаграждений от Зиринова.

"Правильно здесь сказал прокурор Коробейников: надо думать, о чем говорить. Я еще добавлю, что надо считать. Если взять с одной стороны, что зарабатывал я, моя супруга, помощь родителей, а с другой стороны - стоимость квартир, то баланс складывается не в пользу обвинения. Я очень вас прошу, когда вы уйдете в совещательную комнату, сделайте это несложное арифметическое действие, и у вас все станет на свои места", - призвал подсудимый.

Слухи, домыслы и бездоказательные обвинения фигурировали и в последнем слове Карника Асланяна.

"Не идите на поводу слухов и домыслов стороны обвинения. Вы избранники народа и народные судьи, мне нечего от вас скрывать, я не придумывал машины, не притягивал факты про кафе, которые были законсервированы. Я надеюсь на вашу мудрость и здравый смысл и прошу вас вернуть меня домой, к семье, которую я не видел уже больше трех лет", - попросил он.

Анастас Тильгеров признался, что его обуревают эмоции и желание говорить очень долго, но пообещал быть кратким.

"Я хочу сказать очень много, в том числе и то, что происходило со мной во время следствия, особенно как я вдруг в 11 часов ночи начал давать ни с того ни с сего какие-то признания. Но об этом нельзя говорить, - отметил он. -- Я хочу вас от всей души поблагодарить за то, что вы терпеливо слушали наше дело. Именно вам, обычным людям, предстоит принять решение. Это не простое решение, а судьбоносное. От него будет зависеть, отправимся ли мы в лагеря на десятки лет по ложному обвинению или вернемся домой. Но самое главное, именно от вашего решения будет зависеть, вернется ли к нам наше честное и доброе имя. Я лично и мои товарищи по несчастью ни в чем не виноваты. Примите единственно правильно решение – невиновен".

"... Я знал Сергея Зиринова. Я занимался подержанными машинами - это моя вина? - начал Эдуард Паладьян. - Я больше всего боялся, что не доживу до этого дня. Что помру в тюрьме и не дождусь справедливости. Верните мне мое честное имя. Я ни в чем не виноват"...

У подсудимого срывается голос, он не смог закончить речь. В зал пригласили медиков и объявили 20-минутный перерыв. Самому пожилому фигуранту дела, страдающему от гипертонии, "скорая" требуется почти на каждом заседании. После перерыва Паладьян решил не продолжать выступление.

Завершает судебный день последнее слово Сергея Зиринова.

"Все, что вы слышали от обвинения и защиты, я называю доводами. Потому что только вы можете отделить правду от лжи, - подчеркнул он. - Я в своей жизни всегда дорожил своим словом и честью. И смолоду знал, что за каждое сказанное слово, за каждый поступок, за каждое решение надо нести ответственность. И в моей жизни так всегда и было. Я нес ответственность за все решения, которые принимал. И сегодня обвинение хочет, чтобы я понес ответственность за те поступки, преступления, которых я не совершал".

Зиринов говорит, что его можно обвинить только в наличии первоначального капитала и умении успешно вести бизнес, благодаря чему капитал многократно приумножился.

"Никакой другой вины у меня нет, - отрезал бизнесмен. - Я не прошу от вас жалости. Я прошу только одного - справедливости".

Присяжные ушли на перерыв до 13 сентября. Именно в этот день после напутственного слова судьи они удалятся в совещательную комнату для вынесения вердикта.