Театровед Лана Гарон: «Вишнёвый сад» - это вся наша жизнь»

На днях в Таганроге завершился Международный театральный фестиваль «На родине А. П. Чехова». На церемонии открытия фестиваля известный театральный критик Лана Гарон вспомнила один из первых театральных фестивалей в Таганроге и высоко оценила афишу фестиваля сегодняшнего.

Мы встретилась со Светланой Александровной на следующий же день после премьеры спектакля «Вишнёвый сад» Таганрогского театра имени А. П. Чехова в постановке режиссёра Зураба Нанобашвили. Этим спектаклем начинался фестиваль.

Разговор получился значительно глубже - об очевидной связи времен, о нашей жизни и поиске себя.И это не удивляет. Так происходит всегда, когда говоришь о Чехове.

- Светлана Александровна, если я не ошибаюсь, именно вы были инициатором приезда в Таганрог на один из первых фестивалей в далеком 1993 году театр а «Токио Энгеки Ансамбл» с их потрясающей «Чайкой»?

- Да, это так. Спектакль был поставлен замечательным японским режиссёром Цунетосси Хироватари, который просто обожал драматургию Чехова и «Чайку» ставил не однажды, всякий раз находя в пьесе новую глубину, новые темы и чувства. Для него и для японских артистов было счастьем сыграть свой спектакль в знаменитом чеховском театре. В техническом плане спектакль был слегка изменён, оказалось невозможным привезти оригинальную конструкцию, где текла вода и плавали серебряные грецкие орехи. Так символически выглядел главный мотив спектакля – безвозвратно уходящее Время.

- А название фестиваля «На родине А. П. Чехова» ведь тоже предложили вы?

- Мне кажется, это очень соответствует самому духу фестиваля в родном городе Антона Павловича.

- Нынешний фестиваль отличается от предыдущих?

- Я не каждый раз бываю на фестивале. В этом году, мне кажется, афиша составлена интересно и разнообразно.

- Вы отметили особый смысл в том, что фестиваль открывается именно «Вишнёвым садом» в режиссуре Зураба Нанобашвили и исполнении артистов Таганрогского драматического театра имени А. П. Чехова. Какими именно впечатлениями вы можете поделиться с нами после вчерашней премьеры?

- Конечно, впечатлениям неплохо бы отстояться, но определённо могу сказать, что это очень сильный и глубокий спектакль. Несомненная удача.

Он поставлен в традициях русского реалистического театра. Но он не старомодный, не вялый, не скучный, а современный.

Он про нас самих, про нашу жизнь. Как мы эгоистичны, инфантильны, как не слышим друг друга, как теряем самое дорогое, что у нас есть, как приходят новые хозяева жизни…

Вы заметили, как оригинален цветовой рисунок спектакля? Чеховских персонажей как-то принято одевать в белые или пастельные костюмы. Под стать цветению вишнёвого сада. Некий такой чеховский импрессионизм. Здесь, при первом же появлении героев, обращаешь внимание, что они в чёрном. Чёрное на светлом фоне. Так в спектакле возникает графичность. Скупая, сдержанная, как карандашный рисунок. Стиль - очень соответствующий чеховскому письму, лаконичному, строгому и даже жёсткому.

- А что вы можете сказать об актёрских работах?

- Зурабу Нанобашвили удалось создать крепкий актёрский ансамбль, где каждый персонаж на своём месте и несёт свою тему.

Агрессивный, резкий Лопахин, прагматичный, деловой. Нелепый Епиходов. Суматошливый, взмыленный, Симеонов-Пищик, с которым, кажется, вот-вот случится удар. О каждом герое можно говорить отдельно и подробно, называя буквально всех.

Трогательные, беспомощные и эгоистичные Раневская и Гаев, как бы оставшиеся в своём далёком детстве. Замечательна мизансцена, когда они сидят на авансцене, прямо перед зрителями, – крупный план! В руках у неё – кукла, возле него - деревянная лошадка. Звучат прощальные слова. Глаза полны слёз.

Наконец, Фирс, громко шаркающий по полу старыми ботинками, никому не нужный старик. Через его выразительный образ проходит главная тема всего спектакля – люди говорят «своё», друг друга не слушают, не слышат, отвечают невпопад.

- Вы говорили о теме постаревших детей…

- Да, тема инфантильности и эгоизма. В пьесе все заняты собой, все говорят только о себе. Люди не слушают друг друга. И старый Фирс как бы умножает это всеобщее «неслышание».

- А Лопахин, тот, который «всё купил»? Он, действительно, терзается душевными мучениями?

- Да ничем он не терзается.

Лопахин в трактовке Нанобашвили - это человек, чётко знающий, что делает в тот или иной момент, и имеющий перед собой цель - купить самый красивый сад в мире. В этом отношении очень удачен выбор актёра на роль: он молодой, сильный, вытянутый, как струна, весь - цель и движение без сомнений.

Точно такая же и Варя, но на надрыве, с несбывшимися надеждами, очень сильная. Эдакая будущая Васса Железнова.

- После спектакля многие зрители размышляли о неожиданном образе вьетнамца. Это какой-то символ?

- Прохожий - одна из самых загадочных фигур в чеховской драматургии. Прохожий, который появляется, спрашивает дорогу, просит денежек и уходит. В чеховедении существует множество трактовок этого образа. То же и с режиссёрами.

Нанобашвили дал очень оригинальную трактовку Прохожего. Он вывел восточного человека, азиата в круглой остроконечной шляпе, улыбчивого и добродушного. Но, возможно, именно такой восточный человек и поглотит Европу, мигрируя на Запад. Возможно, режиссёр сделал это по наитию, но получилось очень остро и актуально.

- Светлана Александровна, сейчас все говорят о кризисе театра. Это действительно так? Почему режиссеры так часто обращаются к классике?

- Отчасти это так. Кризис – не ругательное слово. Это – момент переходного состояния, перелом. Современная драматургия, возможно, не вполне соответствует драматизму нашей жизни. Режиссёры находят этот драматизм в классике. На то она и классика: в ней есть всё!

«Вишневый сад» рассказывает нам о нас самих, о том, что нам близко, что болит, что происходит здесь и сейчас.

Про отказ от того, что тебе дорого, про неумение это защитить и сохранить, про приход нового хозяина, про болезненные изменения жизненных приоритетов.