«Комиссия не видела мой дом» - ростовских погорельцев выселяют по фальшивой экспертизе

После пожара на Театральном спуске Ростова в августе 2017 года сотни горожан остались без крыши над головой. Среди них была и Нарина Рашутина – многодетная мать, чей дом не сгорел, но пострадал. Женщина не опустила руки, за свои собственные средства восстановила сгоревшую крышу, подачу воды, газа и электричества, и продолжила жить в своем доме. Однако позже экспертиза, проведенная «Ростовгипрошахтом», признала жилой дом нежилым и теперь Нарине приходится отвоевывать свой дом уже не у огня, а у чиновников.

- Когда ваш дом признали непригодным для проживания и кто этим занимался?

- Мой дом признали непригодным для жизни где-то в начале сентября 2017 года вместе со всеми. Нежилыми дома признавала специальная комиссия. Она обследовала дома и делала заключения. Хотя каким образом все проводилось, это, конечно, вопрос. Например, я знаю, что Ерофеев (один из экспертов «Ростовгипрошахт», проводившей экспертизу о пригодности домов для проживания прим. автора) подписывал по 200 заключений в день. Сами понимаете, как это все было устроено. 500 заключений за два дня. Так и получилось, что он практически за два дня «осмотрел» все дома.

- Как вы узнали о том, что дом, в котором живет ваша семья, признали непригодным для жизни?

- Я подозревала, что его могут признать нежилым, чтобы выплатить мне мизерную компенсацию и прибрать землю. Поэтому я с самого начала ходила по разным учреждениям. Я обращалась к Ищенко (Александр Ищенко, председатель областного заксобрания РО - прим. автора), ходила даже к Кушнареву, который на тот момент был мэром.

Сам Ищенко мне говорил, что дом будет признан жилым и мне не о чем волноваться.

В итоге я узнала от соседей в начале января 2018 года, что мой дом тоже признан сгоревшим и непригодным для проживания. Это официально было подтверждено, когда в феврале мой адвокат получил заключение. Меня вообще никто об этом не известил, хотя само заключение, повторюсь, было составлено аж в сентябре 2017 года.

- А дом на самом деле сильно пострадал?

- Мой дом вообще сгорел, можно сказать, случайно. Получается, я живу в Кировском районе, далеко от места, где начался пожар. Люди рассказывают, что к ним перед пожаром приходили риелторы, какие-то мутные типы, ну и понятно, что на их землю имели какие-то виды. К нам вообще никто никогда не приходил, и, если бы огонь от соседа не перекинулся на нашу крышу, так бы мы и жили спокойно. Конкретно нас никто поджигать не собирался.

После пожара у нас сильно повредилась крыша, но в октябре 2017 года мы ее починили своими силами. В это же время мне подключили газ и электроэнергию. То есть, понимаете, как оно получается, да? Дом как бы на бумаге признан нежилым, но по факту коммунальщики провели сюда все, я исправно плачу счета, и никого не интересует, что юридически это вообще невозможно.

Когда мы обратились в суд и запросили копии заключения, мы увидели в нем грубые и абсурдные нарушения. Например, там было указано, что разрушен фундамент. Как вообще можно разрушить фундамент? Это бред, такое можно написать, только если наш дом ни разу не видеть. Или еще: уничтожены железобетонные перекрытия. Ну это абсурд просто.

- А в суде комиссия обосновала свое заключение?

- Да эта комиссия в глаза не видела мой дом, и Ерофеев это, кстати, официально признал. Его допрашивал сначала мой адвокат, потом Следственный комитет и он открыто заявил, что ему просто принесли заключение и он его подписал. Мало того, Следственный комитет проводил свою проверку, опрашивал остальных членов комиссии и те тоже признались, что не выезжали на объект и меня в глаза не видели. Но уголовное дело никто не возбудил.

А кроме всего этого, я обращалась к уполномоченному по правам ребенка при Президенте Российской Федерации, поскольку я все-таки многодетная мать и их права в этом случае тоже ущемлены. К нам приезжали двое из опеки, осмотрели дом и сказали, мол, да все мы видим, все мы знаем, но сами понимаете, Москва далеко, и мы должны написать то же самое, что написано в заключении комиссии.

- А вы сами заказывали экспертизы?

- Конечно, мы делали сторонние экспертизы, обращались в лицензированные организации и те, конечно, по результатам осмотра признавали наш дом жилым. Мы с этим были в суде, но судья Кукленко игнорирует все наши доводы и результаты любых экспертиз.

Что уж говорить, если даже по результатам экспертизы, заказанной Следственным комитетом, наш дом признали пригодным для жизни, но Ленинский районный суд снова отказал нам в пересмотре заключения Ерофеева. При том, что Ерофеев сам признал, что оно было составлено с нарушениями. Да не просто с нарушениями, его попросту слепили из того, что было.

- И что вы намерены делать дальше?

- В Ленинском районном суде наш иск отклонили. Представители городской администрации ушли даже до оглашения решения суда – им же заранее все было известно. Теперь будем подавать апелляцию о пересмотре результатов экспертизы в областной суд. Выяснились новые факты, и их должны учесть. Если надо, я готова дойти до Верховного суда, а если и там откажут – обращусь в международные.

Поймите, у меня нет желания всех посадить, есть желание сохранить управу. Пусть они предложат нормальную рыночную цену и никаких проблем. Ну а так они переведут дом в нежилой фонд, выплатят 400 тысяч, потом построят тут ЖК, переведут землю обратно в жилой фонд и будут продавать новенькие квартиры по рыночной цене. Я не хочу так. Я от государства компенсацию не брала, как многие другие – но это их выбор.

Я действительно не имела цели никого посадить, но хочу вернуть свои законные права на дом и землю. Если у города на эту часть есть планы - то есть цивилизованные способы вести переговоры и выкупать и дом, и землю по реальной рыночной цене.

Ведь в нашей стране уже был подобный прецедент: в период сочинской олимпиады. Но там власти Краснодарского края смогли провести нормальные переговоры с собственниками и выплатили адекватные компенсации. Никаких громких дел по этому проекту не было. Ростовский пожар же - это достаточно резонансное дело, и всем уже очевидно, что законную собственность у людей отбирают за мизерные деньги. Это нарушение конституционных прав граждан. Именно за сохранение этих прав я и веду свою борьбу.